Максимилиан Робеспьер. "Обращение к Национальному Собранию" 20 июля 1791

[Duplay]

Обращение к Национальному Собранию
Общества Друзей Конституции, заседающего у якобинцев
20 июля 1791
Перевод выполнила Катарина Верде, автор моих любимых историй на Фикбуке, на которые я неоднократно ссылалась, а также прекрасной альтернативной истории "Иные обстоятельства"

"Обращение к Национальному Собранию" связано с приозошедшим накануне, 17 июля 1791, расстрелом Национальной гвардией Парижа под командой Лафайета - мирной манифестации граждан, собравшихся в тот воскресный день на Марсовом поле для подписания петиции к Национальному собранию.

Замечу попутно, что и Робеспьер, и Лафайет - оба - являлись депутатами этого Национального собрания.

      Господа,
      Мы оклеветаны перед вами. Ради общественного блага и согласия необходимо, чтобы наша репутация оставалась такой же безупречной, как наше поведение. Мы намерены дать ответ своим хулителям и клятвенно заверить вас в чистоте наших принципов и чувств.
      

Главный принцип, который мы постоянно провозглашаем и неукоснительно чтим –

Главный принцип, который мы постоянно провозглашаем и неукоснительно чтим – повиноваться законам и не стремиться изменить или усовершенствовать их иначе как воспользовавшись священным правом, принадлежащим каждому человеку, делиться с себе подобными мыслями о вещах, имеющих огромное значение для человечества, а также любыми другими средствами, не противоречащими принципам нашей конституции.
      Петицию, представленную гражданами в зале нашего Общества, называют актом неповиновения принятым вами законам; но эта петиция сама является ответом на столь нелепое обвинение. Ваш декрет от 15 числа сего месяца никак не разрешил вопрос восстановления Людовика XVI в полномочиях монарха. Многие члены нашего Общества сочли своим долгом обратиться к вам с петицией по столь важному предмету; они сочли также, что позволительно распространить ее среди тех сограждан, которые желали бы лично ее поддержать. Признать, что они ошиблись, значило бы признать ошибочными и те принципы, которые вы торжественно провозгласили.
      Как! полагая, что в подобных обстоятельствах – столь непредвиденных и чрезвычайных, столь тесно связанных с общественным спасением и основами национального суверенитета – вам необходимо прежде принятия всякого решения узнать волю нации, могли ли они подумать, что окажутся в ваших глазах виновными в том, что разделили мнение, которое не раз высказывали члены Собрания в самых его стенах, и которое, даже будь оно заблуждением, не имеет ничего общего с неблагонадежностью или неповиновением власти суверена? Они всего лишь сочли, что, учитывая крайнюю важность сложившегося положения, желание граждан, объединенных чувством чистейшего патриотизма, собраться мирно и без оружия (с соблюдением процедуры предварительного уведомления муниципалитета) для подачи петиции, законной самой по себе, не заслуживает порицания – ни добрых граждан, ни  вашего: вот и все их преступление. Любое иное истолкование их действий прямо противоположно их принципам и намерениям, о чем они заявляют со всей определенностью. Добавьте к этому и то, что, как только им стал известен ваш декрет от 16 июля и обстоятельства изменились, эта петиция была отозвана.
      Мы ни в коей мере не стремились к разжиганию розни; напрасно было бы пытаться приписать подобный преступный умысел тем, кто движим самой чистой и возвышенной из всех добродетелей – любовью к свободе, в недостатке которой нас никто не упрекнет, в то время как ее избыток легко исправляется пониманием самого принципа свободы. Эта чрезмерная любовь, несомненно, гораздо скорее заслужит вашу благосклонность, чем тупое безразличие рабов или коварная любезность врагов конституции – противоположная крайность, куда более распространенная и куда более пагубная. О! где же еще, если не среди вас, нам следует искать себе защитников – нам, знающим, что депутаты Собрания ценят свой статус участников Общества, как неоспоримое свидетельство гражданской добродетели, и видевшим совсем недавно, как даже те, кто раньше не готов был отдать нам должное, признали свою ошибку и присоединились к нам – чья ревностная поддержка утвержденных вами священных принципов известна всей Франции!
      Законодатели, пусть вас не тревожит, что в обстоятельствах самых бедственных за все время Революции, после стольких случаев утраты доверия, вызвавших волнение умов, граждане не смогли сдержать некоторые проявления терзающего их беспокойства. Как далек этот первый душевный порыв благородного народа от пагубного подстрекательства врагов – ваших и его – к ниспровержению общественного порядка! Гораздо худшим оскорблением для вас стало бы, если бы французы впали в то пагубное оцепенение, которым Небо, словно клеймом, отмечает народы, предназначенные рабству; это явилось бы верным предвестием того, что ваши труды пойдут прахом и все мы возвратимся в бесправие.
      Представители нации, закройте свои сердца для гнусных подозрений, распространяемых врагами Отечества. Разум, уважение, неравнодушие французского народа окружат вас защитой куда более могущественной – и куда более вас достойной – чем целая армия во всеоружии. Да, вы во всякое время найдете французский народ столь же гордым, рассудительным, благородным и сдержанным, каким вы видели его в июле 1789 года, когда, поддержав вашу отважную борьбу с деспотизмом, он спас разом Отечество и вас – и сохранил спокойствие, именно потому, что ощутил себя свободным и уважаемым; таким вы видели его и на празднике Федерации, являвшем собою зрелище бесконечно трогательного единения, и даже после побега короля – в день, когда Людовик XVI был встречен великим множеством тех самых граждан, которых он обличал и обвинял перед всей Францией.
      Отнюдь не желая нарушить общественное согласие, мы заботились единственно о том, чтобы предотвратить волнения, предуготованные побегом короля и по-прежнему угрожающие нам в нынешних обстоятельствах, нимало не внушающих спокойствия друзьям Отечества; уберечь его от этой опасности – в вашей воле, представители нации. Ваша мудрость, твердость, бдительность, ваша беспристрастная и неподкупная справедливость могут еще принести Франции мир, а человечеству – свободу, первейшее из всех благ. В вашей воле – пресечь распри фракций; отстоять и упрочить государство любыми способами, не идущими во вред истинным принципам конституции; защитить друзей свободы от преследований, которым они могут подвергнуться, от произвола, который – угрожая свободе отдельных личностей – нарушает вместе с тем и общественное спокойствие, порождая тревогу, негодование и сопротивление.
      Что до нас, мы приложим все усилия, чтобы содействовать вам, оставаясь под вашей властью и покровительством, и ограничимся тем, что будем взывать к вам и просвещать сограждан по вопросам, касающимся спасения государства, только безусловно дозволенными нам конституцией способами. С уверенностью, подобающей свободным людям, мы препоручаем судьбу Франции и других наций общественному мнению – чью величественную стремительную поступь не замедлит больше никакая человеческая власть; общей воле – священной, верховной и всепокоряющей; вечным принципам разума, гуманности, равенства, суверенитета – спавшим в людских сердцах, пока утвержденная вами декларация не пробудила их, уже навсегда; неодолимой потребности в свободе – той святой страсти, которую можно уничтожить только вместе с французским народом.
      Опорой нам служит и память о великих делах, которыми отмечен ваш путь; вы завершите его не менее славно, чем начали. Если, пересматривая принятые вами декреты, согласно выраженному вами намерению – отнюдь не для того, чтобы наделить новыми преимуществами носителя исполнительной власти или закрепить различия между людьми, унизительные для человечества – вы обнаружите в них несколько положений, противоречащих вашим собственным принципам, которые вы могли утвердить разве что поступившись мудростью непредвиденным обстоятельствам, именно их вы исключите из свода законов. Вы вручите тем, кто вскоре, по вашему же решению, займет ваши места, Конституцию, в полной мере соответствующую неотъемлемым правам человека, которые вы торжественно признали – и возвратитесь в среду своих сограждан, достойные французского народа и самих себя.
      Мы же заканчиваем свое обращение тем кредо, истинность которого, доказанная всеми нашими делами и подтверждаемая мнением целой Франции, позволяет нам не только рассчитывать на ваше уважение, доверие и поддержку, но и бросить вызов тем, кто взял за правило изображать разум, свободу и добродетель в обличье порока, непристойности и бесчинства. Почтение к Собранию представителей нации, верность конституции, безграничная преданность Отечеству и свободе – вот священный девиз, который сплотит вокруг нас всех добрых граждан, и который дает нам полное право считать, что отныне мы не можем относиться к своим врагам иначе, нежели к врагам Отечества.
      Общество постановило, что настоящее обращение будет напечатано как можно скорее, в большом количестве экземпляров, и направлено в Национальное Собрание и каждому из его членов в отдельности, во все филиалы Общества, сорок восемь секций и воинские подразделения столицы.
 Подписано:
Дюфурни, председатель,
Регмер, секретарь