понедельник, 11 июля 2022
20 апреля 1792 король Людовик XVI от имени Национального собрания объявил войну королю Венгрии и Богемии (императором Священной Римской империи Франц был коронован 7 июля 1792). С первых месяцев ситуация на театрах военных действий складывалась для Франции неблагоприятно.
Декрет 11 июля, объявляющий Отечество в опасности, и два Воззвания Национального Законодательного собрания приводятся по изданию:
Французская революция в документах / Сост. Я.М.Захер. — С. 141–143
Декрет Законодательного Собрания от 11 июля 1792 г. «Об объявлении отечества в опасности»
В связи с ухудшением обстановки на фронте, после того, как французская армия потерпела ряд тяжелых поражений, 11 июля 1792 г. Законодательное Собрание приняло декрет «Об объявлении отечества в опасности». Согласно этому декрету все пригодные к военной службе мужчины подлежали призыву в армию.
Многочисленные войска приближаются к нашим границам. Все те, кому свобода внушает ужас, вооружаются против нашей конституции.
Граждане, отечество в опасности!
Пусть желающие иметь честь выступить первыми на защиту того, что они имеют самого дорогого, неизменно помнят, что они французы и что они свободны, пусть их сограждане поддерживают на местах безопасность личности и имущества, пусть должностные лица внимательно бодрствуют и пусть все со спокойным мужеством, являющимся признаком истинной силы, ждут призыва закона, чтобы начать действовать, и тогда отечество будет спасено.
(Франсуа Жерар)
Воззвание Законодательного Собрания к французской армии от 11 июля 1792 г.Воззвание Законодательного Собрания к французской армии от 11 июля 1792 г.
Воззвание Законодательного Собрания к французской армии от 11 июля 1792 г. было опубликовано одновременно с принятием декрета «Об объявлении отечества в опасности».
Храбрые воины! Национальное Собрание только что провозгласило, что отечество в опасности; это значит, что оно провозгласило силу государства; это значит, что оно возвестило, что вскоре французское юношество соберется под знаменем свободы. Вы научите его побеждать, вы укажете ему путь к славе. При сигнале об опасности отечества, вы почувствуете, что ваша энергия возрастает. Но пусть, воины, пусть дисциплина направляет движения вашей энергии, ибо она одна — ручательство победы. Обладайте тем спокойным и холодным мужеством, которое должно дать вам сознание ваших сил. Настоящая армия — это огромное тело, приводимое в движение одной головой. Оно ни на что не способно, если в нем нет безусловного повиновения от чина к чину, от солдата до генерала...
Не забывайте, что речь идет о нападении на вашу конституцию! Вас хотят исключить из доблестного числа свободных народов. Пусть! Храбрые воины, конституция должна восторжествовать или французский народ покроет себя несмываемым позором! Ваши сограждане со всех сторон стараются вам помочь. Будьте уверены — нет ни одного француза, который бы заколебался. Нет ни одного, который бы в дни опасности или славы рискнул обесчестить всю свою жизнь постыдной и трусливой бездеятельностью. Каким несчастным был бы тот, кто не смог бы сказать своим детям или своим согражданам: «И я также сражался, когда нападали на нашу свободу, и я принимал участие в той битве, в которой французское оружие восторжествовало над врагами, я защищал подступы города, на который они тщетно нападали, и моя кровь текла за отечество, за свободу, за равенство!».
Воззвание Законодательного Собрания к французам от 11 июля 1792 г.Воззвание Законодательного Собрания к французам от 11 июля 1792 г.
Воззвание Законодательного Собрания к французам от 11 июля 1792 г. было опубликовано одновременно с принятием декрета «Об объявлении отечества в опасности».
Ваша конституция покоится на принципах вечной справедливости. Для ее уничтожения образован союз королей. Их батальоны приближаются, они многочисленны, подчинены строгой дисциплине и издавна упражняются в военном искусстве. Не чувствуете ли вы, что ваше мужество воспламеняется благородным пылом? Неужели вы потерпите, чтобы иноземные орды устремились, как разрушительный поток, на ваши поля, чтобы они опустошили наше отечество огнем и мечом, одним словом, чтобы они отяготели вас цепями, окрашенными кровью того, что вы имеете самого дорогого?
Наши армии еще не готовы. Неблагоразумная беззаботность слишком рано умерила порывы патриотизма; наборы не имели того успеха, на которые рассчитывали ваши представители. Внутренние волнения увеличили трудность нашего положения, и наши враги предаются безумным надеждам, являющимся для нас оскорблением.
Спешите, граждане! Спасите свободу и отомстите за вашу честь! Национальное Собрание объявило, что отечество в опасности...
Не думайте, что эта декларация есть результат страха, недостойного ни Собрания, ни вас. Вы дали клятву жить свободными или умереть. Национальное Собрание знает, что вы сдержите эту клятву, и оно клянется подать вам к тому пример; но дело идет не о пренебрежении к смерти, а о победе. Она возможна, если вы откажетесь от вашей ненависти, если вы забудете ваши политические разногласия, если вы присоединитесь к общему делу, если вы будете неустанно наблюдать за внутренним врагом, если вы будете предупреждать всякие беспорядки и вытекающие из них отдельные насилия, если в государстве укрепится власть закона и, отвечая на призыв отечества организованным выступлением, вы поспешите к границам и в лагери с великодушным энтузиазмом свободы и с глубоким чувством долга солдата-гражданина.
Французы! Уже четыре года предупреждаем мы вас, сражающихся против деспотизма, об угрожающих вам опасностях и призываем к необходимым усилиям для их преодоления. Мы указываем Вам на угрожающую пропасть. Какая слава ожидает Вас после того, как вы перейдете через нее! На вас взирают народы; поразите же их величественным выявлением ваших сил и вашего характера!
Итак, — единение! Уважение к законам! Непоколебимое мужество — и скоро победа увенчает пальмовой ветвью алтарь свободы, и народы, которые теперь вооружаются против вашей конституции, будут стремиться соединиться с вами узами нежного братства. Скоро, благодаря победному миру, укрепятся основы вашего управления и вы, наконец, соберете все плоды революции и вашим счастьем уготовите счастье и для вашего потомства.
В тот же день, 11 июля 1792, с речью в Якобинском клубе выступил Максимилиан Робеспьер. Напомню, что в это время он не занимает никакой должности, и является частным лицом
Максимилиан Робеспьер. Речь, произнесенная в Якобинском клубе 11 июля 1792 г. по поводу объявления отечества в опасностиМаксимилиан Робеспьер. Речь, произнесенная в Якобинском клубе 11 июля 1792 г. по поводу объявления отечества в опасности
Пора отложить в сторону всякие личные интересы, чтобы заняться исключительно государственными интересами. Это убеждение было начертано во всех сердцах, ныне торжественный декрет обязывает нас к этому.
Что представляет собою этот декрет? Пустая ли это формула, лишенная смысла? Оружие ли это, посредством которого деспотизм рассчитывает подавить свободу, угнетать ее истинных поклонников? Нет, и не напрасно граждане из департаментов объединяются под лозунгом: «Отечество в опасности!»
Отечество в опасности! Все сказано этими словами для пылких сердец, исполненных любви к родине и к свободе. Эта формула не сообщает нам каких-либо новых фактов. И до этого заявления мы знали, что во главе наших армий стоит генерал-заговорщик; мы знали, что развращенный двор без устали интригует против нашей свободы и нашей конституции. Если Национальное собрание провозгласило эту внушительную формулу, то не для того, чтобы нас осведомить. Эти слова, отечество в опасности, это призыв ко всей нации развернуть всю энергию, на которую она способна, чтобы отразить эти опасности.
Нация хорошо знала об этих опасностях, но она, казалось, пребывала на краю бездны в состоянии оцепенения, и Национальное собрание решило исторгнуть ее из этого летаргического сна. Произнося эту формулу, Национальное собрание хотело, таким образом, сказать: напрасно мы вырабатываем хорошие законы, если исполнительная власть не обеспечивает их исполнения, если она ставит им препоны своими коварными вето, если развращенные правители тайно сговариваются с двором, чтобы убить конституцию при помощи конституции; напрасно армии, состоящие из храбрых солдат-патриотов, подвергают опасности их жизни и сражаются, победоносно наступая, если их останавливают или бросают в бой лишь для того, чтобы они были раздавлены противником, численно вдвое превосходящим их. В столь критических обстоятельствах недостаточно обычных средств. Французы, спасайте себя.
Или эта торжественная декларация означает то, что я только что изложил, или она лишь акт измены, поскольку она показывает нации, каким опасностям она подвергается, не оставляя ей возможности принять те меры, которые она сочтет пригодными, чтобы спасти ее. Уже некоторые враги свободы надеялись использовать эту формулу для злодейских целей, и когда, после принятия этой декларации, такой человек, как Воблан, предложил проект обращения к армии, я сказал себе: раз эта формула не пугает такого рода людей, стало быть, они рассчитывают извлечь из нее выгоду[1].
Эти люди, правда, скажут вам: отечество в опасности. Но откуда грозят отечеству опасности? Со стороны двора? Нет, ибо двор стоит за конституцию, за повиновение законам. Со стороны священников, разжигающих гражданскую войну? Нет, ибо что могут сделать изолированные люди, лишенные всяких средств соблазна? Со стороны дворянства, стремящегося вернуть себе свои привилегии? Нет, ибо дворяне командуют вашими армиями, отстаивая дело равенства. Если родине угрожает опасность, так это со стороны граждан, объединившихся в общества, чтобы наблюдать за действиями избранных ими должностных лиц, со стороны народа, не желающего, чтобы его вели вслепую, со стороны тех должностных лиц народа, которые не захотели продать своего таланта или своего молчания заговорщикам. Такого рода людей эта формула не стеснит; они ее будут толковать так, как они толкуют конституцию, в которой они умудряются найти средства для ее уничтожения.
Для нас, желающих лишь общего блага человечества, отечество в опасности потому, что существует мерзкий и неисправимый двор; отечество в опасности потому, что низкопоклонство и соблазны позволили двору привлечь на свою сторону правителей настолько низких, что они падают ниц перед ним и, хотя они только что вышли из собраний, где они льстили народу, чтобы получить посты, они настолько низки, подобно правителям департаментов Соммы, Па-де-Кале и других, что вступают в преступный сговор с двором против свободы. Отечество в опасности потому, что на основе свободы поднялся аристократический класс, люди, стремящиеся лишь к тому, чтобы превратить своих братьев в каннибалов, потому что есть генеральный штаб, который, несмотря на то, что он уволен Национальным собранием, продолжает существовать и плести заговоры.
Как же не быть отечеству в опасности, когда тот генерал, которого считали генералом французов, тогда как он просто генерал Венского двора, интересы и язык которого он считает своими, когда этот генерал попирает ногами французскую нацию, оскорбляя ее представителей? Как не быть отечеству в опасности, когда такой человек окружает своими эмиссарами и своими соучастниками другого генерала[2], когда пожар Куртре — единственный залог преданности, который мы даем брабансонцам, когда этот Жарри остается безнаказанным, а мы оставляем завоеванное нами и даем вражеским державам время, чтобы собрать свои силы?[3]
Вот где, по мнению всей нации, причина угрожающих нам опасностей. Эти опасности исчезнут только тогда, когда эта причина будет вырвана с корнем. Если б убрали этого генерала, виновника всех наших бед, война была бы кончена, Брабант был бы свободен, все эти маленькие электоры[4] уже давно лишились бы своих тронов и своих подданных, свобода была бы прочно закреплена на беретах Рейна и Шельды и образовала бы вокруг наших границ непреодолимый барьер свободных людей.
Свобода будет в опасности до тех пор, пока Лафайет будет во главе наших армий, пока управление департаментами будет доверено людям столь бесстыдным, что они смеют преследовать тех единственных должностных лиц, которых чтит и уважает народ.
Я надеюсь, что не пройдет и трех дней, как мы будем освобождены от нашего опаснейшего врага, что декрет освободит нас, наконец, от Лафайета, ибо без такого декрета можем ли мы пытаться сражаться за свободу![5] Вправе ли мы льстить себя надеждой на то, что не будет больше администраторов, оказывающих сопротивление не власти двора, а народному суверенитету. Будем надеяться, что в самом лоне Национального собрания, люди, обязанные всем своим существованием народу, не посмеют делить нацию на австрийскую сторону и французскую сторону.
Если через месяц отечество все еще будет в опасности, если положение вещей не изменится радикально, придется сказать, что нация погибла. Я всегда был апостолом конституции, защитником законов, но первым законом является тот, на котором зиждется конституция, свобода, равенство. Итак, нужна та конституция, которая была провозглашена, но она нужна вся целиком, и она должна быть скрупулезно соблюдена для спасения народа, без чего слово «конституция» становится лишь паролем, объединяющим мятежников, которые захотят овладеть им и использовать его для борьбы против свободы. Руководствуясь этими принципами, я составил обращение к федератам, которое я сейчас зачитаю, если это угодно Обществу[6].
__________
[1] От имени Комиссии двенадцати, созданной 17 июня 1792 г. «для спасения конституции, свободы и государства», и объединенного дипломатического и военного комитета Воблан предложил Законодательному собранию утвердить послание к французской армии с тем, чтобы возвестить о принятом декрете «Отечество в опасности!». Предложение было принято. Воблан Винсен-Мари-Въено (1756-1845), граф, член Законодательного собрания в 1791 г.
[2] Робеспьер указывает на попытку Лафайета заставить генерала Люкнера двинуть войска на революционный Париж. Люкнер Никола (1722-1794) — прусский полковник, затем французский маршал, командовал Северной армией, обвинен в государственной измене и гильотинирован в январе l794 г.
[3] Авангард Люкнера, под командованием Жарри, был атакован австрийцами 29 июня, которые сумели проникнуть в предместье Куртре. Жарри удалось оттеснить австрийцев из Куртре, после чего он приказал поджечь дома «из тактических соображений». Учредительное собрание направило запрос о беззаконной деятельности Жарри в Комиссию двенадцати. Жарри Этъен-Огюст-Гедеон (1764-1823), барон, генерал, перешел на сторону революции, занимал командные должности в революционной армии.
[4] Имеются в виду архиепископы Гревский, Майнцский и Кельнский.
[5] Доклад Комиссии двенадцати но делу Лафайета и Люкнера был представлен лишь 20 июля, и после долгой дискуссии Собрание ограничилось тем, что 22 июля потребовало от обоих генералов представить объяснения в письменном виде.
[6] В № 157 «Révolutions de Paris» в статье «Отечество в опасности!» объявлялось о том, что Людовик XVI должен быть отрешен от власти на весь период войны.
Робеспьер М. Избранные произведения Т. 1 — С. 347-350
Сравните с тем, что говорил Робеспьер, предостерегая против развязывания войны! - я напоминала об этих речах пару месяцев назад